Я открываю дверь, спускаюсь на несколько ступеней вниз, снова открываю дверь, еще дверь… Нет, я не собираюсь рассуждать о грусти, тоске и глобальной жизненной безысходности. Но за последней дверью - "Дверь". Вот ее-то я и собираюсь открыть.
"ПРИВЕТ!", - громогласный большеглазый (здесь поэт бы сказал волоокий) Олег Владимирович, как обычно окруженный маленькими актерами (речь скорее идет о возрасте, чем о мастерстве). "Люблю детей",- Олег Владимирович. У них, надо сказать, это взаимно. Тем более, по собственному опыту наблюдения за этим (здесь вам предоставляется возможность самим подобрать от пяти и более прилагательных, несущих исключительно положительно-хвалебную смысловую нагрузку) коллективом, могу сказать, что чем меньше актер, тем в нем как-то ярче проявляется неприкрытая опытом и амбициями (в хорошем смысле слова) любовь к преподавателям. Об амбициозных и целеустремленных я еще скажу. Тем более, Олег Владимирович, кажется, влюбляет в себя профессионально: взмах ресниц, широчайшая улыбка - и ты замер: чем рассмешит сегодня? Честное слово, никогда не повторяется..
Это как у Одиссея: вот я прошла весело-шумную ораву во главе с Олегом, иду дальше. Какие-то перья. Дверь. Табличка: "Тихо. Идет репетиция" сложно не шуметь перед таким призывом. Держусь. Но заглянуть страсть как хочется. Не сдерживаюсь..
"Взору ее открылась удивительная картина", - говорит во мне все тот же поэт. Что ж, с ним сложно спорить глазами и открытым ртом, в промежутке: "Здравствуй, зайчик, проходи скорей, рада видеть", - учит кого-то летать. Умом я понимаю: не взлетит, но это же "Дверь". Терпеливо жду, что будет дальше. Она ему: "Вот, смотри", и я вижу, что она-то летит… "Понял?" - "Ага" - "Давай сам". Идет репетиция номера вроде "орлята учатся летать". У Катерины из прически выпадает прядь, аудитория замирает: неужели отвлечется… А она им: "Ну! Ну?" Их трое и сейчас они - орлы. Честно говоря, ни во что другое и не верится. Но я чувствую, что я отличаюсь от всех остальных, так или иначе участвующих. Боже, у меня не такие глаза! Я знаю теперь, чем актер отличается от зрителя. По крайней мере, у них, в "Двери", глаза особенные, просто по-другому смотрят. И видят все по-другому, мир видят иначе. Пробыв среди них несколько минут, я тоже начинаю верить, что если птенчик шагнет за пределы сымитированного гнезда, то непременно должен будет взлететь, иначе упадет. Гляжу на Катерину: она-то в этом с самого начала уверена. Поэтому ей так важно сейчас, чтобы птенчик научился летать. Не игра актеров, изображающих птенчика и двух его братьев важна, а чтобы все они действительно могли летать! Ловлю себя на мысли: "Птенчик, миленький, крыльями, крыльями-то маши!".
Мимо грациозно проплывает кудрявая темноволосая Майя. Она из первых, из тех, что уже приглашают на спектакли "к себе" и снисходительно передают свои роли по наследству подрастающим гениям. "Жалко, - говорят, - вот я бы "баранов" еще поиграла, а то мы их отдали сразу"..
Вот казалось бы, ну поиграли в театре, выросли, костюмы малы, роли тоже, все, до свиданья, смотрите из зала. И все? Нет, Это была бы не "Дверь". Нельзя от них так просто уйти. Даже зрителю. "Ну как? Ты смотри, смотри, они сейчас такое делать начнут!" - Олег Владимирович мне о новом номере. Еще минутку, потом пять, десять… "Боже, - думаю, - а как же актеры уходят?.
Может , они здесь живут?" А если, не дай Бог, вырастут? Что потом? Спросите у Катерины. Она неизменно осведомлена о каждом из вылетевших из ее гнезда птенцов, о каждом говорит с особыми интонациями. И неизменное "Люблю" из ее уст в адрес любого из актеров..
А может, так и нужно: может, так должно быть, чтобы все - индивидуальности, все - с амбициями и где-то с чрезмерным самолюбием, чтобы к каждому - особый подход и бесконечная трата душевных сил с ее стороны? Может, это и нужно педагогам, чтобы каждый был особенным, не похожим на остальных и ни на кого не равнялся и все время поднимал и поднимал свою планку, как делают это они, Катерина и Олег? Может, нужно, чтобы они в четырнадцать - шестнадцать лет играли матерей, жен, чтобы они страдали на сцене и в душе, и чтобы слезы у них лились настоящие? А потом, когда занавес - в стороны, ты обнажен и беззащитен, чувствовать, что есть, что обнажить, что не зря были слезы и не напрасно одни и те же слова до хрипоты. И чем не лучшее тому доказательство ответные слезы или несмолкаемый смех в зале, нетерпеливое ожидание зрителем новой постановки и бурное обсуждение только что увиденного..
Вот и я побывала на спектакле в октябре, теперь высчитываю, когда следующий. Буду ждать новой афиши, а может, просто приду, и мне обязательно широко улыбнется Олег Владимирович и непременно подарит приглашение. Вот также спущусь по лестнице на несколько ступеней, открою дверь, потом еще одну и…
